Дороти Сэйерс - Загадочная смерть [Strong Poison] (перевод Е.И. Саломатиной)
Юрист приветствовал гостя высоким приятным голосом и спросил, чем может быть полезен.
Уимзи объяснил, что заинтересован в деле Вейн и уполномочен господами Крофтсом и Купером побеспокоить мистера Эркварта вопросами, добавив при этом, как обычно, что он боится надоесть хозяину.
— Вовсе нет, лорд Питер, вовсе нет. Я был бы очень рад помочь, хотя, на самом деле, боюсь, вы уже слышали все, что я знаю. Естественно, я был ошеломлен результатами вскрытия, и я должен признать, что почувствовал значительное облегчение, когда выяснилось, что на меня не может упасть никакое подозрение, хотя обстоятельства были весьма необычны.
— Это действительно было для вас ужасным испытанием, — согласился Уимзи, — но вы, кажется, вовремя предприняли самые похвальные предосторожности.
— Я полагаю, у нас, юристов, уже входит в привычку принимать предосторожности. У меня тогда конечно же не было даже и мысли о яде — в противном случае, и я считаю излишним даже упоминать об этом, я бы сразу же настоял на расследовании. Я думал тогда о каком-то виде пищевого отравления: не ботулизм — симптомы были совершенно другими, — а какое-нибудь заражение, инфекция, перешедшая с кухонной посуды или из самой пищи. Я рад, что ошибался, хотя реальность оказалась еще хуже. Я считаю, что в случае внезапной и непонятной болезни совершенно необходим анализ выделений больного, но доктор Уэар выглядел вполне спокойным, а я полностью ему доверял.
— Естественно, — сказал Уимзи. — Мысль о том, что человек умер насильственной смертью, не приходит в голову ни с того ни с сего, однако осмелюсь предположить, что это происходит гораздо чаще, чем мы склонны думать.
— Вероятно, так и есть, и, если бы мне пришлось хоть раз заниматься уголовным делом, у меня еще могло бы появиться подозрение, но моя работа практически целиком состоит из оформления актов передачи имущества и подобных дел — утверждение завещаний, разводы и так далее.
— Кстати, об утверждении завещаний, — заметил Уимзи небрежно, — не ожидал ли мистер Бойз каких-либо финансовых поступлений?
— Насколько я знаю, совершенно никаких. Его отца не назвать состоятельным, он обычный сельский священник с маленьким содержанием, огромным ветхим домом и полуразрушенной церковью. Фактически вся семья его принадлежит к несчастному работающему среднему классу — задавленному налогами, с очень маленьким финансовым запасом. Я не думаю, что Филипу Бойзу досталось бы больше нескольких сотен фунтов, даже переживи он их всех.
— Я слышал, что где-то у него есть богатая тетка.
— О нет, если только вы не думаете о старой Креморне Гарден. Она — его двоюродная тетка с материнской стороны. Но у нее не было с ним ничего общего на протяжении очень многих лет.
В этот момент к лорду Питеру пришло одно из тех озарений, которые случаются внезапно, когда два не связанных между собой факта контактируют в сознании. В волнении, вызванном новостями Паркера о белом бумажном пакетике, он невнимательно выслушал отчет Бантера о чаепитии с Ханной Уэстлок и миссис Петтикан, но сейчас он вспомнил что-то об актрисе с именем, похожим на «Гайд-парк» или что-то в этом роде. Перегруппировка мыслей произошла механически и так мягко, что его следующий вопрос последовал почти без паузы:
— Это не миссис Рейберн из Уиндля в Уэстморленде?
— Да, — сказал мистер Эркварт. — Я только что ездил к ней. Ну да, вы же писали мне туда. Она почти совсем впала в детство, бедная старушка, за последние пять лет или около того. Ужасно, так влачить свое существование — несчастье и для себя, и для других. Мне всегда казалось жестоким, что мы не можем усыплять этих бедных стариков, как мы это делаем с любимым животным, — но закон не позволяет нам быть настолько милосердными.
— Да уж, общество защиты животных не дало бы нам пощады, оставь мы кота доживать свой век в страданиях, — сказал Уимзи. — Глупо, не правда ли? Это то же самое, что с людьми, которые пишут в газеты, как некто содержит собак в питомнике со сквозняками, но им наплевать, когда домохозяин сдает семье из тринадцати человек сырой подвал без стекол и даже без окон, куда эти стекла можно было бы вставить. Иногда это действительно возмущает меня, хотя я в общем-то довольно мирный тип. Бедная Креморна Гарден — она, должно быть, очень стара сейчас и конечно же долго не протянет.
— Мы все думали, что она скончается два дня назад. Ее сердце давно сдает — ведь ей за девяносто, бедной старушке, и у нее время от времени случаются приступы. Но в некоторых из этих древних старушек заключена поразительная жизненная сила.
— Я полагаю, вы сейчас ее единственный родственник?
— Думаю, что да, не считая моего дяди в Австралии. — Мистер Эркварт подтвердил этот факт, не спрашивая, откуда Уимзи об этом знает. — Не то чтобы от моего пребывания там ей была какая-то польза, но я являюсь ее поверенным, поэтому мне все равно лучше находиться там на всякий случай.
— Да, конечно, конечно. И, будучи ее поверенным, вы, наверное, знаете, как она распорядилась своими деньгами.
— Разумеется. Только я не совсем понимаю, какое это имеет отношение к настоящей проблеме.
— Ну, видите ли, — ответил Уимзи, — мне только что пришло в голову, что Филип Бойз мог ввязаться в какую-нибудь финансовую махинацию — это случается даже с самыми лучшими людьми, — нашел, прошу прощения, легчайший путь, чтобы выбраться из всего этого. Но если он ожидал чего-либо от миссис Рейберн, а бедная старушка была так близка к тому, чтобы сбросить эту бренную оболочку, он мог бы подождать или раздобыть денег, ссылаясь на скорое получение наследства, или придумать что-нибудь еще. Вы понимаете, что я хочу сказать?
— О да! Вы пытаетесь доказать, что это самоубийство. Ну, я согласен с вами, что это — самый удачный способ защиты, который могут использовать друзья мисс Вейн, и в этом направлении я могу вас поддержать. Дело в том, что миссис Рейберн не завещала Филипу ничего. И, насколько я знаю, у него не было ни малейшего повода думать иначе.
— Вы уверены в этом?
— Вполне. Я могу также сообщить вам, — сказал мистер Эркварт, — что он однажды спрашивал меня об этом, и я был обязан сказать ему, что у него нет ни малейшего шанса получить от нее что-либо.
— О, он действительно спрашивал?
— Да, конечно.
— Это интересный момент, не так ли? Как давно это было?
— Около восемнадцати месяцев назад, я думаю. Я не могу сказать точнее.
— И, так как миссис Рейберн теперь впала в детство, он, я полагаю, не мог лелеять надежду на то, что она когда-либо изменит завещание?
— На это не могло быть ни малейшей надежды.
— Ясно, не было. Так, я думаю, мы сможем что-то из этого сделать... Он очень рассчитывал на это — потом огромное разочарование... Кстати, а велико ли состояние?
